Только сейчас Агрон смог почувствовать всю полноту чувств, ту самую глубину, которой он был связан с женщиной. Удар ведь не прошел бесследно и для него самого, после которого аэри почувствовал такую пустоту, будто бы его бросили и все вокруг забыли, возможно, даже нарочно оставили, - это была боль одиночества. Та самая боль, которая чувствовала его любимая женщина, получив такой хлопок по лицу, последствия не заставили себя ждать, ее гнев, теперь уже ее наплыв ярости говорили сами за себя об ее возмущении, безвыходности и злости, которые волной все разом накатили на нее. Картина была ужасающей, демон никогда не видел Шарисию в подобном приступе, но одолевавшее его внутри состояние, которое было связано с нею, породило настоящую бурю эмоций. В какой-то момент, от напряжения всех сосудов, он сделал несколько шагов назад, хотелось кричать от боли, но энергия, исходившая от богини, сдавила ему легкие настолько сильно, что он поспешно опустился на одно колено. Глухой стон одолел его разум, а слова любимой слышались глухо, отдавая эхом в голове, никто и никогда еще не смог заставить аэри почувствовать такую беспомощность перед властью артефакта, который, казалось, вот-вот разорвет Шарисию изнутри. Такова была цена могущества, о которой никто в балладах не споет, о которой умолчат, как о самом большом проклятии, тайне, не желая делать такие чувства и мучения поводом для развлечения широких масс. Потоки света, исходившие от осколка, заставили Агрона закрыть глаза, но свет был настолько ярким, что казалось, он стал слепым, продолжая видеть белый свет даже с закрытыми глазами. Это были страшные чувства, которые проникли в каждую мышцу мужчины, поглотившие его целиком и полностью, таковая была цена связи с Шарисией, и ее он согласен был нести, лишь бы испытывать шанс быть рядом с нею.
И вскоре все утихло...
Тишина, объявшая все вокруг, дала возможность демону открыть глаза. Зрение вернулось не сразу, пришлось предпринять несколько попыток разглядеть, где он находился, поскольку чувство ориентации в пространстве было притупленным, он продолжал находиться приклоненным на одном колене, одной рукой прикрывший глаза, другой же опираясь об пол, что бы окончательно не потерять равновесие. Но увиденное отнюдь не порадовало аэри – Шарисия предстала в таком измотанном и подавленном состоянии, будто бы способна была желать себе лишь смерти, дабы предотвратить эти мучения, которые она испытывала из-за Агрона, его кузена и осколка, обо всех прочих проблемах даже упоминать не стоило. А дальше вздох, будто бы последний, прощальный и ее колени потеряли стойкость. Переборов в себе боль и потрясение от случившегося, Агрон рывком кинулся к Шари, будто бы желая предотвратить падение, поддержать рукой ее обмякшее тело, в котором уже не осталось сил, даже что бы дышать, ей было больно, он знал, он был ее болью.
Прошел миг, и он уже был рядом, будь у нее желание вонзить кинжал в грудь мужчине, подавленному чувством вины и сожаления о совершенном.  Наверное, не стал бы противиться, но понимал, что такое положение дел никогда не даст возможности им быть вдвоем, по-настоящему. Дальнейшие слова богини не сильно разочаровали демона, элементарно он знал Азазеля, и его стальной и практичный подход к делу всегда был достоин отдельного внимания, тем более, что в глубине души Агрон признавал действенность этого самого варианта. Но не хотел быть тем самым «подходящим материалом», что бы быть с Шари по таким, как ему до сих пор казалось, низким мотивом. И теперь уже она смогла нанести ему ответную пощечину, ведь что испытывать, когда понимаешь, что тебя намерены использовать и оставить, да и зачем оставлять, быть может, она никогда и не была на самом деле с ним? Вот сейчас, казалось, самое время задуматься Агрону о возможно скрытых мотивах богини на протяжении всех сложившихся его отношений с любимой. Ему бы осознать, что он оказывался всего лишь пешкой в ее руках и столько времени шел на поводу ее похоти и желаний, пытаясь угодить и удовлетворить ее запросы в ситуациях, порой даже не считаясь со своими интересами, нанеся вред даже самому себе. Понять, что его жизнь в разы станет легче и спокойнее, если он сейчас воспользуется возможностью и лишит ее дыхания, пока есть возможность, пока что она за себя заступиться не может. Один жесть, заклинание, удар и всем бедам конец, никогда не возвращаться к тому, что уничтожало и терзало все эти десятки лет. Или же, хотя бы встать, решить для себя, что довольно, хватит! И уйти в ночь, навстречу звездам, быть гонимым ночным ветром пустыни, что бы предать себя вечному покою, безмятежности, которую уже никто никогда не сможет нарушить. Но тогда эта история была не про него, не про Агрона Лавузье, который дышал, который жил и существовал Шарисией, не знающий покоя и наслаждения рядом с другими, он всегда всех сравнивал с нею и если были они далеки, искал не другую, а подобную ей. И найдя, хотя бы лишь оттенок схожести, цеплялся всеми когтями за схожесть, в других женщинах, которые не переживали этой близости, стоящую им жизни. Но сейчас сама Шарисия была рядом, такая беспомощная и близкая, родная и любимая, в голове Агрона вновь все перемешалось. «Вариант Аазеля не решит проблему, лишь отстрочит последствия, беду», - склонившись на колени перед нею, демон говорил тихо и твердо, будто бы  говоря то, что она и сама знала, - «Я предлагаю тебе сделку». Аэри смотрел прямо в обессилившие глаза любимой женщины, понимая, что природа этого артефакта в будущем способна лишь уничтожить ее, потому видел резон в своем предложении, - «Я освобожу тебя от артефакта, от этой порочной связи, мешающей тебе спокойно дышать, отнимающей у тебя всю надежду на будущее». И снова пауза, она слушала, будто бы старалась вникнуть в его слова, и он продолжил, - «А ты, со своей стороны облегчишь себе участь и сама согласишься, стать моей, и никого в этом мире кроме нас с тобой существовать не будет.  Империи, и короли будут слугами в храмах, возведенными в твою честь, это я тебе обещаю». Агрон предложил такой вариант, подкрепив его тем, к чему Шарисия никогда не была равнодушной, и он это знал. Это была Власть.

Казалось бы, судьба вплетает двоих, совершенно обезумевших от страсти, существ, в злую и рискованную авантюру, в итоге которой они уже сейчас рискуют занять абсолютно разные противоборствующие стороны, стать злейшими врагами. Наблюдая такой жест, столь желанной и требуемой, прежде всего, им близости приходило понимание, что назад дороги нет, ведь так или иначе, но Шари согласилась пойти по плану его безумного двойника. Ее безвыходное положение, как видел это для себя Агрон, будет содвигать с мертвой точки все чувства женщины, лишь бы только она достигла своей цели, нашло, чего ищет. Демон очень сильно жаждал стать центром жизни своей возлюбленной, и вот она возможность – столь легкая, безумная и роковая возможность взять ее, наполнить своими объятиями и лаской в эту пустынную ночь. Странно, как сильно изменчивы желания, еще пару часов назад, они вдвоем почти слились друг со другом в потоках страсти, а сейчас разум демона бил катастрофическую тревогу, будто бы решался вопрос жизни, обстановка требовала принять решение. Ситуация осложнялась тем, что его желанная решение приняла уже давно, все фигурки на доске давно расставлены и реальность была слишком жестокой для Шарисии и Агрона, что бы упускать возможность насладиться друг другом. Возможно, в последний раз, ведь его слабость была ей известна, та цель, ради которой он был готов всегда сравнять с землей город, а его жителей уничтожить в адской агонии мучений, этой целью была она, открытая, как никогда, беспомощная и желанная. Последняя вспышка коварства в разуме мужчины вопила, что бы он уничтожил раз и навсегда свою соперницу, возможную причину своей погибели, пусть и не скорой, но волна страсти, заполнившая, словно раскат грома, все его естество подавила всякую возможность здраво оценивать обстановку. Все, что Агрон знал, это было лишь желание, которое он распробовал в поцелуе любимой, чувства становились сильнее, когда он слышал запах ее тела. А черные локоны, в которых всегда мечтал утонуть, дразнили, будто бы привязывая к хозяйке, какой же желанной была эта ночь для него, когда они остались лишь вдвоем.
Оставаясь рядом с ослабевшей богиней, демон ответил на ее поцелуй, всегда ждал и был готов ответить взаимностью, лишь только ожидая нужного момента, когда он будет красноречивее слов, когда те уже перестанут быть нужными для этой пары. А они все прекрасно поймут, осознают и увидят друг друга настоящими, что было редкостью, да куда там, невозможным в другом случае! Но сейчас, но здесь они были единственными друг для друга. Время, проблемы, власть и возможности начали становиться второстепенными и далекими с каждой секундой все сильнее. Демон поддался на попытку женщины и сам обнял ее столь нежно и осторожно, но в то же время крепко и уверенно, что бы лишить ее возможности отступить, ведь он не позволит, не сегодня, не сейчас. Аккуратно поддерживая любимую, Агрон отдавшись страсти слегка прикусив нижнюю губу многоликой, немного оттянул ее и затем, отпустив, затем одарив долгим и страстным поцелуем шею Шарисии, аромат  которой все сильнее начинал сводить его сума. Мог ли он сейчас остановиться? – нет. Впившись в богиню, словно вампир в свою жертву, он будто хотел взять ее целиком всю и полностью, дабы никому и никогда она не досталась вовек, в безумстве даже, готов был погубить себя и ее, сгорая от ревности. Правая рука легла на нежную грудь, слегка сжимая ее столь уверенно, будто бы пытаясь балансировать на тонкой грани между легкой болью и блаженным удовольствием, тем временем другой рукой Агрон крепко прижимал к себе тело богини, обняв за спину.
Жест многоликой, быть может, необдуманный, а возможно, спланированный спровоцировал огонь страсти со стороны существа, столь страшного для своих врагов и необходимого для своих союзников, но до конца так и не понявшего, кем для него будет эта женщина, в глубине понимал – она сама не решила. У богини получилось одно, перевернуть расстановку  сил в ситуации, ведь еще пару минут назад она была слаба и беспомощна. Но сейчас Агрон, будучи одолеваем страстью, был очень легкой добычей для нее, наверняка она и сама того до конца не осознавала. Сейчас оставался открытым лишь один вопрос, ответ на который определит не только исход этой ночи, но и все дальнейшее существование империи и это решение уже нужно было принять самой Шарисии.

Событие, набирающее обороты в поместье демона напоминало соприкосновение сильных противоположностей и это напоминало танец, движения, в которых танцевали вместе огонь и лед. Столь разные по своей природе, далекие друг от друга, но в эту ночь, такую непредсказуемую, казалось, могло произойти все что угодно. Соприкасаясь, эти две стихии были способны породить бурю, способную снести все преграды, уничтожающую все на своем пути, оставляя за собой безводную пустыню, такой взрыв был способен переписать историю, сделать мир уже другим, прошедшим некую точку невозврата. Найдя общие ноты в песне, которую еще не спели странствующие менестрели и веселые барды на приемах аристократов. Эту песню пели здесь и сейчас Шарисия и Агрон, слов которой никто не узнает и мелодию не сыграет дважды, поскольку певцы всегда лишь воспевали события давности, но богиня и демон стояли на пороге новой истории. И то, что лежало в основе этой музыки, всегда было причиной свержения владык, уничтожения врагов и даже, исчезновения целых династий и разделения империй, — разум и страсть сливаясь в одно.  Две стороны каждого из наших героев могли принести в этот мир волну из леденящей воды, приводящей в чувства любого и терпкого вина, способного лишить бдительности и ввести в вечный сон каждого, превратить в раба любого мудреца и молящего о своей смерти.

Агрон слишком давно репетировал эту песню, и движения танца он знал наизусть, но встречая богиню, сливаясь с ней в стихии обмана и интриг, каждый раз нечто происходило по-новому. Длительное время он готовился к этому танцу, где все движения должны были происходить настолько мягко, отточено, в них не было фальши, и свою партию он не собирался делить с кем либо, ни со своим братцем, ни с кем иным мимолетным увлечением любимой. Шарисия была его и лишь его вдохновением, музой, страстью, дающая тот необходимый и последний шаг, сделав который, он пойдет до конца, станет машиной убийства или, лучше сказать, демоном. Но всему было свое время и торопить события, забегая наперед, даже Лавузье, не собирался, когда ему предоставлялась возможность совершить дело, к которому он уже давно готовился, делать шаг назад он не собирался. Напротив, позволял волнам страсти поглощать свой разум, разогревая огонь того же пламени в крови своей обессилевшей женщины, мольба которой пришлась очень кстати и прозвучала в свое время, если брать во внимание, что именно демон собирался совершить с ней. Внезапная вспышка огня, способная испепелить все внутри дала толчок новой страсти, и Агрон впился поцелуем в плечо любимой, постепенно приближаясь своим огненным дыханием к груди женщины, желая возобновить в ней дерзость и азарт ко всему миру. Демон знал и всегда был уверен твердо в том, что Шарисия сможет быть той, кем пожелает, но некоторую часть ее крепко всегда держал Агрон в своей руке, желая быть единоличным любовником и желанием ее жизни, он был готов пойти на все, абсолютно на все, лишь бы достичь желаемой цели. «Я никогда тебя не отпущу», — шепотом прозвучал глухой ответ Лавузье, тяжело дыша, он больше ничего не сказал, озвучив такой «приговор», мишенью для следующего поцелуя стал налитый страстью и возбуждением сосок груди, той, что он мгновение назад сжимал рукой. Демон сделал затяжной поцелуй, наслаждаясь моментом, желая возродить огонь в женщине, дав ей понять – лишь с ним ей будет так хорошо. Прикусывая его слегка зубами во время поцелуя, он давал возможность любимой понять, если она сейчас одёрнется, сделает себе лишь больнее и прервет то удовольствие, которое  по жизни ей может приносить лишь он. Или же, оставь она все как есть, и дальше позволяя ему любить себя, принося в жизнь страсть и боль с наслаждением и сожалением, изопьёт эту чашу до дна.  Предложенное Агроном и лишь последние глотки ей принесут то, о чем она так давно мечтала, к чему стремилась больше всего. Демон это знал и исполнимым он видел для нее это только вместе с ним. Желание заполнить собою все чувства и мысли возлюбленной, подтолкнуло его руку нежно прикоснуться во время затяжного поцелуя ко второму соску,  то решительно сжимая, то нежно поглаживая, он менял движения руки.

Шарисия была его в эту ночь, в этом мраке, где переплелись коварство и благородство, обман сменялся честностью, и боль чередовалась с наслаждением, они продолжали свой танец, видимый лишь им, двоим, движениями мягко и уверенно рассекая воздух. Легкие колебания в тишине были предшественниками бури, надвигающейся на Сайрон вскоре.

Агрон знал, что заполучит ту, которая всегда принадлежала ему, пусть и не всегда с этим соглашалась, но для демона это был безоговорочный факт. Но он так, же понимал, что никогда судьба не преподнесет на блюдечке награду, как бы он ее кровно не заслуживал, за нее нужно всегда бороться и любая оплошность, пусть даже малейшая остановка, будет способна выбить у него почву из-под ног. Не было другого выхода, как только быть в постоянном напряжении и поисках любой ценой заполучить желаемое, а достигши цели, стараться основательнее закрепить за собой приобретенное. Ведь любой фактор мог преподнести неожиданность, и такой причиной могли стать богатые и насыщенные отношения между Шарисией и Азазелем, связь между которыми Агрон должен был уничтожить и испепелить всеми доступными ему средствами. Стоило заметить, что о своих мотивах таких поступков он ни за что бы, не признался даже самому себе, но в глубине эгоистичной сущности лежало сожаление и дикая злость на самого себя, что он допустил неисправимые ошибки в отношении к женщине. Хотя она сама отдавалась в его чудовищные объятья,  при этом совершенно не подозревала, на какие еще мерзости был способен этот интриган, только что бы эти мгновения длились вечно. Сожаления о прошлом очень части толкают живущих существ на безумные поступки, если те видят возможность исправить ошибки прошлого, ровно, как и сейчас Агрон действовал строго плану. Но и окружать себя обманами демон не собирался, поскольку он четко расслышал в глубоком вздохе любимой, то самое заклятое имя, которое мечтал искоренить из ее чувств, памяти и разума. Уж его то он узнает всюду, воспоминания из прошлого – вот тот порок, который разделял его и Шарисию от окончательно, как верил демон, воссоединения, «Аз», так называла его всегда богиня, так сильно он хотел избавиться от конкурента, ошибки, которой никогда не должно было существовать.
Ее страстный вздох лишь предал решимости в возникшем желании, которым он безвозмездно осыпал ее этой ночью. И вместо того, что бы обвинить ее в издевательстве, остановить страсть и забыть все тепло и наслаждение, которое дарило ему ее тело, что может и стало правильным поступком в этой обстановке, быстрым, но осторожным рывком он взял ее на руки. Столь беспомощной и доступной он мог видеть ее разве что только в своих мечтах или снах, но это был реальность, пугающая реальность, которая могла быть разрушенной в один миг.
Прошло мгновение, и демон находился уже в своих покоях, и было совсем неизвестно, да и не важно, даже, что стало причиной такого быстрого перехода – элемент магии или накаленная до предела страсть, но уютные покои уже были приготовлены для приема столь ожидаемой гостьи. Дальше все происходило, как в тумане, в котором страсть кипела и бушевала, подобно морским волнам во время бури. Лишь один момент, который имел значение для дальнейших событий, произошел совсем, как бы невзначай и вскользь, в преддверии вершины удовольствий, в руке у демона оказался припрятанный заранее кинжал, который он сделал небольшой  надрез. Достаточно небольшой, что бы, не прерывать их наслаждение, а быть может, даже дополнить остроту ощущений, но и достаточно точный, для того, что бы на кинжале остался след крови, живой и страстной, пылающей и кипящей. И только одному аэри было известно, чего ради он пошел на такой шаг.

Какими бы не были сладкими сны и прекрасны те иллюзии, что заставляют забывать о реальности, но и  им рано или поздно суждено заканчиваться. В такой закономерности встречалось истинная природа предательства и глубокой иронии этой проклятой судьбы, в оборот которой пришлось угодить Агрону. Хоть поверхностный взгляд и не предрекал ничего страшного, и заметить бы не смог никакой допущенной ошибки, ведь все, по сути, просто, - встреча, страсть, вино и гнев, слабость и… роковая страсть. А что дальше? – кому успех, кому забвенье, время все расставит по своим местам, и покажет последствие ошибок, которые они допустили. Когда иллюзия рассеивается, к которой всегда стремился, желал лишь прикоснуться и на миг желанный замереть, забыть о прошлом и не проснуться, лишь в глаза мечте смотреть. В глаза любви, во взгляд желанный, что бы в страсти утонуть или лишь сказать, - «Я тобою пьяный», и смирившись, на верность присягнуть. И вариантов очень много, в голове тогда тот демон перебрал, а у окна, будто у порога, любимой образ исчезал, но оставаясь рядом, близко, можно прикоснуться и рукой, можно и склониться низко, и голос разума услышать – «Не останется с тобой». Ему бы понять, что в пустыне, вновь останется один, будет счастлив и в унынии, для нее всегда любимым, и желанным, и чужим. Миражи пустынь коварны, хоть в начале лучезарны, они манят, убивают, но к мечтам не приближают.
Демон острожное приоткрыл глаза, желая скрыть свое пробуждение, лишь осторожно провел рукой по простыням, что бы убедиться, что ее действительно нет рядом, что образ женщины, все той же с черными волосами, будто темнейшая ночь и запахом, сводящим с ума от желаний реальна, хоть и оставил его, но не покинул. Появилось некое предчувствие беды, а может быть тревоги от грядущих событий, или даже, от предстоящего разговора с ней, ведь было ясно, что поутру она исчезнет, как сон пройдет и раствориться, оставляя лишь только образ и любовь, дав лишь шанс, что бы проститься, желая встречи вновь и вновь. Пока что рядом, не случайно задержалась здесь она,  хотя ушла бы, и даже тайно, не нарушив его сна. Столько вариантов, лежало перед ней, но здесь она и это явно, он любил ее от того сильней. И все же она осталась рядом…
Пережив с ним еще одну ночь, его нужность и страсть, которой она отдалась полностью и без возможности, что-либо изменить, сейчас смотрела далеко, на горизонт, где виднелся рассвет. Агрон понимал, что прошлое на всегда станет камнем преткновения в их отношениях и те события никогда не позволят начать все с чистого листа, даже если он испепелит своего родственника, мало что измениться. Оставалось лишь исходить из реальности, без иллюзий, миражей и сказок, лишь только суровая и проклятая реальность, в которой не так уж и много места для волшебства и романтики воспеваемой менестрелями. А значит, действовать приходилось соответствующим образом, - без поблажек к самому себе, и с чувством сильнейшего подозрения ко всем окружающим, а еще лучше с ненавистью, ведь так всегда было безопаснее,  и легче переносить потери. Справедливости ради стоило заметить, что и его любимая женщина, темная богиня, как бы того не хотел отрицать демон, но тоже состояла в списке опасных для него персон. «Какой толк постоянно оправдывать себя за слабость, которую ты чувствуешь ко мне?», - резко прервал мысли Шарисии аэри, понимая, подозревая, что она думает сейчас о прошедшей ночи. Сев на кровать, он начал подтягивать к себе одежду, не желая дать возможности богине мыслями собраться. Резко продолжил, - «Рассуди сама и заметь закономерность и ты увидишь, что какие бы армии не стояли у нас на пути друг ко-другу, короли и их лакеи, города и пустыни, мы все их преодолеваем и вот исход, - ты снова хочешь забыть произошедшее, коря себя, упрекая за страсть». Демон слышал ее шепот, как черноволосая красавица размышляла о пользе, и, видят боги, он не сомневался, что речь шла о произошедшей этой ночью «слабости», как та любила всегда твердить. «Теперь я скажу слово, и оно будет твердым для тебя», - Агрон взял тон голоса, будто бы собирался вынести приговор, - «Что  ты задумала провернуть на этот раз, или какую очередную авантюру ты пытаешься создать?». Мысли начинали путаться и кружить в голове аэри, пока что он окончательно не смог сформировать свой вопрос, - «Чего ради ты пришла сюда, и зачем это все было?». Решительность в голосе свидетельствовала о твердости его намерений все выяснить до конца на этот раз, хотя бы в этом случае он не хотел снова питать себя иллюзией, что все прошло безобидно.

На этот раз Агрон не хотел выяснять все изгибы прошлых встреч и отношений с любимой, да и смысла в этом он не видел, ведь смысл капаться в прошлом, если настоящее сейчас вообще не понятно. Нужно было забыть, все проступки и промашки в отношениях, начать все по новой, хоть из тени прошлого и тянулся за ними обоими кровавый след обманов и интриг, но в нем так, же было место и страсти, которыми демон жил постоянно и питался ими, словно полынью. Вопрос богине прозвучал прямо, хотя бы на этот раз, не таящий в себе никаких подвохов и скрытых текстов, лишь одно глухое недоразумение в его голове «Зачем?». Но было очевидным, что Шари не собиралась отдавать все карты в руки демона, хотя и рукавов то не было у нее сейчас, в которых она могла бы их прятать, на ней вообще не было сейчас никакой одежды, даже накидки. Богиня стояла перед ним полностью обнаженная, символической была ситуация, поскольку находясь в его покоях, в его комнате и владениях в таком виде, она все равно пыталась запрятаться в разговоре за небольшой накидкой перед аэри. Агрон смотрел ей прямо в глаза, когда из ее губ полилась река отговорок и оправданий. Словно оставаясь несломленным, истинным цветком пустыни, вместо того, что бы раскрыться во всей своей натуральной красоте, какой наделена от природы перед своим хозяином, она начала сжиматься, пытаясь безуспешно спрятаться. Даже больше, - поднимать пыль вокруг себя, песок пустыни в воздух, что бы отвлечь своего смотрителя от себя и постараться потеряться самой в нависшем тумане из пыли, совершенно не беря во внимание одну деталь. Лишь у садовника, в саду которого была посажена эта прелесть, имел ту воду, которая была способна дать силы расцвести богине в этом палящем мире зла и предательства вокруг. В противном же случае, поднятая пыль, за которой Шари отчаянно, стоило заметить, постаралась скрыться, при соприкосновении с водой Агрона, превращалась просто в обыденную грязь, да, именно грязь. Но садовник дорожил и заботился о своей красоте, потому и порой приходилось быть снисходительным, а иной раз и подрезать пару лепестков, что бы, не убавлялся цвет красоты и молодости цветка, какую тактику нужно было применить на этот раз? – оставалось открытым вопросом. А глаза многоликой, могли поведать многое, даже то, о  чем предпочла бы помолчать, но достаточно уж хорошо.  Он знал ее характер, чтобы распознать попытку нечто спрятать от его лица, и в них он видел страх, хоть и не в той привычной для нее форме, которой обладают смертные, но все, же страх. В этом была его преимущество, и слабость простой забытой в угол обстоятельствами женщины, пуская ту же самую пыль в глаза, что бы отвести взгляд от ее беспомощной наготы, в которую она ныне загнала сама себя. Демон обладал природой страсти, он знал, на что способен пожар внутри смертных, но и так, же знал природу человеческих опасок и переживаний, а еще больше – мог услышать даже в тембре голоса любимой, которая пыталась сохранять спокойствие. Но, в отличие от аэри, на этот раз ей удержаться не далось, ведь было видным – он наступил на ее больную мозоль своим вопросом и окончательно обнажил ее перед собой, словно одним рывком сорвав нижнее белье, - последнее прикрытие от своего взгляда. Однако же, и это не могло полностью удовлетворить его желание знать и чувствовать ее мотивы полностью, стать с богиней одним целым в ее целях, подобно страстной ночи, которая подошла к концу, теперь он искал этой страсти и отношениях с ней, в дальнейших. «У меня достаточно силы, моя любовь, сделать все, что бы ты, не вышла из этой комнаты никогда, оставаясь вечной гостьей этой собственности, ты будешь только моей», - глаза демона загорелись жутковатым оттенком синего цвета, а на кончиках пальцев правой руки стала быть заметной пульсирующая энергия магии. Резкое движение руки вверх и стена воды заполнила оконный проем, после чего его взгляд снова упал на Шарисию, делая будто бы вызов ей, Агрон давал ей понять, что наступило время открытой беседы, иначе ее очередные попытки оставить его в дураках будут иметь последствия. Затем последовал очередной взмах, и двери, ведущие на выход, исчезли в стене воды, - "Слышала глупое изречение мудрых стариков востока, «Вода – это жизнь»? – Безумцы, они совершенно ничего не знают ее структуры, ведь если давление в ней будет сверхвысоким, все живое в ней погибнет или попросту исчезнет, как и в этих преградах». Демон показал рукой на стену воды, которая заполнила собой окно, в которое совсем недавно задумчиво глядела Шари, - «Если ты поднимаешь ставки в разговоре, ровно так же действую и я, однако выбор ныне за тобой, ведь от дальнейших ответов будет зависеть, какое будущее тебя ждет в краткосрочной перспективе». Агрон тяжело вздохнул, ведь было видно, что соприкосновение с магией снова будило в нем его демоническое естество, легкое раздражение заставляло сердце биться чаще, нагоняя поток крови по венам, учащенный пульс приводил к учащенному дыханию. Но, в конце концов, это была лишь стадия разогрева, на которой Лавузье мог себя контролировать. А затем последовали два шага, которые приблизили Агрона к своей мечте, к той самой, которой ради готов был и сам умереть, но не хотел ее так просто отпускать, - «Я повторю вопрос. Сейчас ты мне на него дашь простой и твердый ответ», - уже и сам не зная, насколько демон хочет его услышать, ведь интуиция внутри давала отголоски о себе знать, что ее уход от прямого ответа не напрасен и несет за собой ужас и мучение для Агрона.
Тяжелый вздох, в котором он постарался приготовить себя слушать внимательно и успокоить внутренний накал подступающего гнева, а затем пауза прервалась, - «Говори, что ты задумала, проведя эту ночь со мной?». Аэри всегда очень хотел верить, что они будут вместе, что дом, который ищет Шарисия, будет их общим, где одолеваемы страстью и похотью они будут сгорать друг в друге. Затем возрождаться вновь и вновь, будто огненная птица, с одной лишь целью – вновь прикасаться и чувствовать друг друга полностью, отдаваясь страсти целиком и полностью. Однако поступки черноволосой всегда говорили о том, что как раз в этой мечте для демона никогда не найдется места даже у порога нарисованного дома из ее воображения. Что же, если за это место в ее мечте, да еще и не просто у порога, а на самом ложе нужно было бороться, демон был готов извести себя полностью, лишь бы только знать, что он свое получит и темная богиня будет вместе с ним.

Многие войны в этом мире выигрывались грубой силой и мощностью армий, использовались самые последние разработки технологий машин для штурма замков и осады городов. Разрабатывалась тактика, способная ввести врага врасплох, задавая ему ложные цели для атаки, затем нанося внезапный, но и окончательный удар по вражеским отрядам, который позволял пленить или уничтожить их генерала, руководящего войсками. Это все касалось войны на поле боя, где столкновения двух армий приносили неминуемую гибель тысячам несчастных солдат, которым не посчастливилось в их короткой человеческой жизни. Кардинально противоположенным же делом всегда была и останется война слова, которое всегда было способным уничтожить все живое в сердце у существа, создавая в нем пустоту, превращая в живого мертвеца, который только и будет способен дальше доживать свои времена, мечтая лишь об одном – смерти. О слове, как самом страшном оружии уничтожения, демон был хорошо осведомлен, ведь на поле боя люди, бывало, разорванные в клочья от ран, все равно продолжали сражаться за идею, короля, страну или, хотя бы, за свой дом, но они были способны на невероятные вещи. Будто раненная медведица, потерявшая своих детей, они стояли крепко и твердо, потому что сталь никогда не сможет уничтожить внутренний мир, как это способно было сделать слово, особенно в руках умелого существа, которое искусно могло владеть им. Таким мастером сейчас оказалась темная богиня.  Она  каждым сказанным словом, будто бы получала удовлетворение своей похоти, сладострастия, которых не могла угасить в себе уже длительное время. А ее ухмылка становилась все изящнее, в предвкушении триумфа, которого она так жаждала заполучить над своим любовником, стараясь уничтожить в нем все чувства, которые уже давно были испепелены длительными поисками ответов. Чувства, которые ставши угасшими угольками, ждали своего часа, дабы возродиться, словно фениксу из пепла, Шарисия старалась их в пыль стереть и по ветру развеять, дабы и следа не осталось от нее в его темной сердце.
Агрон молчал, он слишком долго ждал этого разговора, что бы позволить себе слабость перебить собеседницу или начать оправдываться, - самое последнее, что он сейчас должен был делать, дабы проявить терпение, показать выдержку и в нужный момент перетянуть чашу весов в разговоре на свою сторону. Лишь глазницы демона с каждой названной причиной его любимой, наливались все больше, ярко голубим цветом, казалось, что говорило и сильнейшем напряжении эмоций и подступающих волнах гнева, которые в любой момент вырвутся на волю, уничтожая все и всех живых на его пути. Но Лавузье не был никогда животным, приступы гнева имели в его жизни место и не редко, за них приходилось платить последствиями, но природа его была все же иной. Да и не мог он позволить окончательно потерять контроль над собой, что бы существенно навредить Шарисии, последствия для обоих в таком раскладе могли бы стать фатальными. Все же Агрон был демоном, и его натура всегда была способна найти лазейку при большом желании, что бы выкарабкаться из ситуаций, казалось бы, абсолютно проигрышных, коим мог показаться на первый взгляд и этот случай. Но воля к жизни, которая всегда заставляла его двигаться дальше, желание заполучить намеченную цель и способность питаться чужими желаниями и страхами всегда показывали путь, способный сделать его участником войны слова, если и не беспроигрышным,  то минимум достойного оппонента, заслуживающего уважения, насколько это было возможным.
И все же три причины прозвучали, уступая место молчанию и, казалось, неизбежной победе богини в перепалке, но как она была далека от той мысли, что черная пантера, живущая в натуре Агрона.  Та самая демоническая сущность, с которой он всегда боролся сам в себе, лишь сделала несколько шагов назад для победного прыжка. Лавузье, молча направил свой шаг к кровати, возле которой, на полу лежал кинжал, скорее всего на который женщина и не обратила внимания прошедшей ночью. «Знаешь, моя любовь, что такое настоящая боль?», - голос демона звучал очень низко, почти гортанным тоном. Дойдя до кровати, аэри вновь направил взгляд прямо в глаза Шарисии, в которых до сих пор горели огоньки страсти и надменности. Подняв кинжал с пола, Агрон выпрямился, держа прямой взгляд на собеседницу, но рука, державшая оружие убийц, поднялась до уровня плеча, могло создаться впечатление, что сейчас будет нанесен внезапный удар самому себе. Однако капкан  для богини носил в себе другой характер, чем просто мучить ее невыносимой болью, истязая или убивая себя самого, сущность демона требовала иного. Держа в таком положении кинжал, будущий бог начал твердым шагом приближаться к ней, не отрывая взгляда, но приблизившись достаточно близко для удара, остановился. На кончике лезвия теперь можно было увидеть капли крови, которые до сих пор оставались свежими благодаря магии. А кровь это была заполучена во время страстных пиков в уходящей ночи с такой осторожностью, что бы и подозрений никаких не возникало.  Аэри аккуратно поместил кинжал в стену воды, которая блокировала оконный проем, после чего освободившейся рукой подвел к окну любимую. «Смотри и ты увидишь…», - воссоединившись с  водою, кровь богини начала пульсировать, будто живое насекомое, но под тем же сильнейшим давлением потеряло форму, растворившись в воде.
А после и сам кинжал исчез, и вода, заполнявшая собой окно, начала легко пульсировать, показывая в себе неясные образы, сменяющие друг друга, оставляя лишь те, которые были нужны для правильного вида картины из этого окна. Постепенно в окне создавалась картина, подобно иллюзии, но это был не мираж, но кровь хозяйки, соединившись с магией демона, была способна явить эпизод мечты, самой заветной мечты хозяйки этих пары капель крови. Часто было принято считать, что кровь – это душа существа, жизнь, пульсирующая и томящая, благодаря паре капель которой можно было узнать и изучить многое. Демон изучил этот прием достаточно хорошо, тем более, что его натура несколько видоизменилась, научившись питаться мечтами своих жертв, повергая их после страстных ночей в ужас и потери ума. Но Шарисия, как бы та сама о себе не думала, была любовью, единственной способной ранить Агрона. Демон сам начал всматриваться в картину, заметив, что ее содержание с каждым мигом все сильнее увлекало обнажённую женщину.
В окне образовалась картина, в которой ясно можно было разглядеть домик средне зажиточного класса, но без излишеств, возле которого протекала неподалеку небольшая река, тихая и безмятежная. Такой же была и окружающая природа, - теплый и солнечный день, казалось, до самих наблюдателей этого вида доносил запах леса, который виднелся вдали за тропою, ведущей вдаль. Жилье было обустроено со вкусом, вокруг усаженное цветами совершенно разных видов, но все они были прекрасными, они будто наполняли воздух своим ароматом, делая его насыщенным и приятным для каждого вдоха. «Боль», - осторожно продолжил демон, - «это когда ты видишь свою мечту, которая более реальное, чем все, что происходило с тобой до этого момента. Ты видишь ее настолько настоящей, что до нее можно прикоснуться и остаться с ней навечно». Вдруг из дверей, в этом эпизоде, выбежал на дворик ребенок – девочка лет шести, с пепельными волосами, чуть темнее цветом, чем у Агрона, но с такими же глазами цвета солнечного янтаря, как и у богини, их можно было ясно разглядеть. Ребенок, держа в руках некую вещь, будто бы подразнивала, пытаясь поиграть с собой, и долго ждать не пришлось, из дома смеясь, выбежала ее мать. Шарисия могла разглядеть саму себя, лишь только старше лет на десять или около того, но что было существенным различием между настоящей богиней и той  из изображения – та была счастливой, она подбежала к своей дочери, пытаясь отобрать схваченное ею, но та вырвалась и со смехом пробежала еще дальше от дома. «Но потом, внезапно очнувшись от очаровательного сна, ты начинаешь понимать, что это был обман. Понимать, что упущенный момент, тот самый, в который ты не протянула своей руки к мечте, стал роковым для тебя и понесет собой лишь гибель и разрушение». Шарисия в эпизоде, показываемом в воде, слегка насторожилась, хоть очаровательная улыбка из ее лица все равно не исчезала, она позвала свою малышку, давая понять, что убегать далеко от дома ей нельзя. Но их дочурке было настолько весело, что в порыве веселья она восприняла это как за игру ее матери с ней, и лишь подзадорило ее бежать еще дальше. Черноволосая женщина, уже не скрывая опаски на лице, начала бежать за своим ребенком, но малышка больно уж стремительно бежала в сторону леса, играя, старалась спрятаться от матери. Шарисия ,в панике упрашивала дочку успокоиться и вернуться к ней, но та и не думала слушать и вскоре, девчонка с пепельными волосами запрыгнула на руки мужчине, которому, как оказалось, она уже некоторое время бежала навстречу. Это был Агрон, оставаясь стоять ровно, он крепко обнял свою дочь, которая была в восторге от его возвращения, а сама женщина, увидев возвращающегося мужа вдали, смогла вздохнуть с большим облегчением. Но и спокойствие длилось не долго, когда, казалось, уже все должно было вернуться на круги своя, можно было увидеть, как из леса за Агроном поднялся сильный ураган, поднимающий столбы пыли, и стремительно приближавшийся к самым дорогим для Шари сердцам, к ее семье. Можно было даже ощутить, как у фантома на изображении свело дыхание и тот ужас, который она переносила, лишь малая часть которого читалась снова на ее лице, переворачивал все верх дном в ее душе. Совсем немного мгновений и порывы ветра смели ее супруга с ребенком в пыль, будто бы их никогда и не существовало, что вызвало сильнейший истерический крик, в котором сплелись воедино ужас и отчаяние. Небо стало затягиваться тучами, можно было предугадать, что разрушение в видении могли быть колоссальными, нужно было убегать женщине обратно в дом, но горе полностью завладело ею. Потоки ветра, тем временем, обойдя ее, направлялись к ее дому, который не устояв, тоже растворился в воздухе, словно пыль, которой никогда и не существовало, еще пару мгновений и вся зелень превратилась в песок, вокруг оставалась лишь пустыня. Убитая горем, Шари упала на колени и горько заплакала, лишь на мгновение, подняв голову  от земли, фантом посмотрел прямо в глаза женщине, стоявшей рядом с Агроном, который почувствовал, как с прямым взглядом фантом передал лишь небольшую, но вполне достаточную часть горечи богине. Аэри знал, как это - чувствовать подобную пустоту. Картинка из окна исчезла, после чего в комнате раздался неожиданно детский голос со стороны дверного проема, Лавузье резко повернул голову в ту сторону, где из воды вновь появилось изображение, все той же девчонки с пепельными волосами. «Мам», - протяжно позвал фантом Шарисию к себе, - «Почему тебя так долго не было, папа говорил, ты вернешься, но ты не приходила, мне тебя страшно не хватало, мамочка», - их дочь, того же возраста, появившаяся в стене воды, заполнившей дверной проем вдруг шаг из водного плена. Это был самый настоящий фантом, которого можно было видеть благодаря эмоциональной подпитке Шарисии, что, несомненно, выматывало ее сейчас сильнейшим образом, можно было сказать, что все эти видения питались ее чувствами. Из водяного плена она смогла выйти лишь благодаря усилившемуся потоку магии, который демон вложил во все происходящее, что так же очень сильно обессиливало и его самого, но все равно он хотел преподать своей любимой некоторый урок. Демон сделал несколько шагов в сторону их дочери, словно подыгрывая иллюзии, что привлекло внимание фантома, и она с детским восторгом подбежала с и обняла его.  «Пап, и ты здесь, как  же здорово, что мы все теперь здесь вместе собрались и мама тоже с нами, она теперь никуда от меня не уйдет?», - фантом, обретший вид настоящего ребёнка, на вид ничем не отличался от реального ребенка. «Нет малышка», - обратился с саркастической улыбкой к миражу, обнимая ее, будто настоящее дитя, - «как и обещал, я вернул ее домой. Мы теперь будем настоящей семьей, иди же, обними сою мать», - демон подтолкнул девчонку в сторону богини. Та, сделав пару скачков от радости, заливаясь детским смехом радости, побежала к Шарисии с распростертыми с ручонками, желая обнять вернувшуюся мать. Но растворилась в воздухе, буквально за пару шагов от женщины, испарилась, будто пар, не оставив и мокрого следа на полу, будто бы ее никогда и не существовало, оставив лишь демона в комнате, яркий, пульсирующий голубой цвет глаз, которого мог освещать некоторую часть комнаты. «Теперь, то ты видишь, и чувствуешь моя дорогая, слышу по стуку твоего сердца, что чувствуешь ту самую пустоту. Что может остаться в сердце после такого, моя любовь? – Ничего, даже хуже, чем ничего, пустота. Именно такую боль я испытывал каждый раз, когда ты, играясь со мной, как игрушкой, а вскоре, найдя удобный момент, бросала, оставляя в пустыне заставляла испытывать подобные чувства. Отрезая кусочек за куском, превращая меня лишь в образ, тень меня самого. Твои игры, как и моя для наглядного примера, оставляли всегда лишь желание, которым я был, одержим все это время, найти тебя, быть с тобой и сделать твою мечту реальностью, но ты считала иначе». На лице демона можно было теперь разглядеть ухмылку, в которой сочетались ирония и отчаяние, - «Вот что значит настоящая боль, дать увидеть, почти прикоснуться к своей мечте рукою, а потом потерять ее и снова жить той мыслью, что когда-нибудь, все это будет.  Все повторится как раньше и даже лучше, но ты поймешь, в конечном итоге, однажды, что в этой иллюзии было в азы больше правды, она была более реальной, чем все существа, которые тебя окружают вместе взятые. Потому что увиденное тобою, могу тебе дать лишь я, и больше никто тебе не принесет дома и семьи в твою жизнь, никто не пойдет на это с тобой». Магическая концентрация силы плавно покидала Агрона, успокаиваясь, он обрел свой прежний голос, можно было сказать вне сомнений – он таки выдержал все происходящее, к чему так долго готовился. Ведь ему нужно было ума отваги, что бы и самому смотреть и не вздрогнуть, на мечту любимой женщины, которая была не ее собственной, но их общей мечтой.

Агрон чувствовал эмоции, которые сейчас переживала его любимая женщина, и вот теперь он начинал понимать, какая боль мучила ее изнутри. Затронув нужные струны ее сердца, такие мягкие и нужные для этого утра, он услышал мелодию боли, которая его выматывала так же, как и богиню. Демонические силы окончательно остыли, когда вид одной слезы привел его сознание в дрожь, будто бы помогая очнуться от сна мести и бесконечной погони, обрекающей его на неминуемое уничтожение. Стоило ведь заметить, как правило, что Лавузье, никогда не поддавался на эмоции своих жертв до этого часа, даже напротив, когда приходилось сталкиваться с подобными проявлениями чувств у врагов, которых он давно вычеркнул из списка живых в этом мире, это всегда придавало лишь решительности и хладнокровие брало верх. Кем была для него женщина, чьи чувства и боль он переживал в своем сердце более явно, чем даже, свои? – Нет, он никогда не рассматривал ее в роли своего врага, которого нужно было уничтожить, даже сейчас, когда он добивался от нее честности, Шари выбрала игру слов, спровоцировав на подобный и, стоило заметить, столь нежелательный шаг. Однако, вопросы все равно оставались отрытыми для демона, поскольку богиню он знал давно и ее замашки были ему известны, если и не все, то приготовиться мог ко многому. Но ситуация начала набирать существенно новый уровень, когда ранее его любимая проговорилась о ребенке, на котором он и разыграл все это представление, что бы проверить, блефует она или нет. А вот увиденное, не на лице, а в ее душе просто потрясло его, оказывалось ведь, что намерения ее были более чем решительные, и пойти она была готова на многое, лишь бы только дитя оказалось в ее руках, их общее дитя.
Аристократ всегда был холоден, что касалось своих врагов, но своих друзей и союзников он был готов защитить, даже в ущерб своему положение, если уже выбора не оставалось. Но на что пойдет живущая в нем натура, которое воплощала в себе чудовище и монстра, хаос и смерть, только одной цели ради – защитить своего сына или дочь, лучше пусть остается для всех тайной. Загадкой, которую, очевидно, еще предстоит узнать этому миру, потому что инстинкты аэри подсказывали, что эта ночь для Шари, как для женщины, не пройдет бесследно и в ее теле начнут происходить изменения. Агрон решил не отвечать на вопрос богини, лишь только кивнул головой, в знак согласия, или бессилия, или, давая понять, что произошедший спектакль уже не повториться, по крайней мере, на этот раз уж точно. «Знаешь ли ты, моя любовь, сколько женщин у меня было?», - продолжил аэри задевать любимую за те же живые струны, стараясь вывести ее на честность, пусть и таким тяжелым путем, если простым она не хотела. Агрон подошел ближе к Шарисии, которая, казалось, давным-давно забыла о своих способностях к магии, иначе бы постаралась прекратить это представление силой. Но расстояние сократилось, протянув руку, можно было прикоснуться к богине, грациозное тело, черный, как ночь, волос, но сейчас демону нужна была правда. Лавузье был подобен гиене, которая вцепилась в горло, не предпринимая больше никаких действий, и ждал, когда любимая перестанет бороться за свои осколки страданий, которые ей приносила та правда, так тщательно скрываемая ею. «Большая часть из них была просто игрушками, которые хотели отдаваться мне всегда и постоянно, стоило лишь пальцами щелкнуть, но они не выдерживали и одной ночи со мной, просто ломались», - что именно под этим имел в виду, Лавузье, было похоже, что Шарисия не догадывалась, так было бы спокойнее для нее. «Эти безмозглые куклы не были способны выдержать страсти, которую я им давал и попросту разум покидал их на пике удовольствий, а что мы делаем с поломанными игрушками? – Выбрасываем». Агрон решил устроить любимой последнее испытание, в упор, стоя напротив нее, смотря прямо в глаза, он рассказывал ей о тех, что у него были, пока богиня играла в прятки с ним, вину, за что он тоже хотел, что бы она почувствовала на себе. «Но были некоторые, которые хотели пережить другое удовольствие  на вкус вместе со мной – стать матерями моих детей, за такое оскорбление, я заточал их в свои темницы, где их пытали мои палачи, они кричали, и бились в истериках, умоляя о смерти». Агрон провел ладонью по лицу Шарисии, повторяя пальцами на ее лице траекторию капли слезы, понимая и чувствуя то нечто, что приносит ей эти истории. «Ведь я знал, что лишь одна на этом свете станет матерью моих детей, та, что скрывалась от меня, боялась ли, ненавидела ли, но была далеко, словно обрекая меня на медленное увядание. Та, что пленила своей красотой навечно, а потом играла в прятки, совершенно не догадываясь, какую боль мне она приносит. Та, что стоит передо мной в моих покоях, почти пленница, которой я сам, скорее раб, теперь станет той матерью нашего ребенка».
Лучи восходящего солнца волшебным образом, пробивавшиеся через стены воды в окнах падали на лицо богини, у которой было столько веских поводов наброситься на аристократа и причинить ему такую боль за это издевательство. Скорее, даже страдание, которое он заставил ее сейчас пережить на себе, вот только был один небезызвестный, им двоим момент – они вдвоем страдали друг от друга, они вдвоем любили друг друга и хотели друг друга, как никого и никогда на свете.

Аристократ был циником по своей натуре и в большинстве случаев всегда свои поступки и слова направлял на необходимый результат, которого хотел достигнуть от своего оппонента. Возможно, Шарисия забыла об этом качестве, быть может, и подыграла ему, но было очевидным для хозяина поместья, что  она так и не смогла одолеть шоковый барьер в своей душе от увиденной иллюзии. А значит, и свои слова пыталась подобрать быстро, настолько необдуманно, что бы каким-либо образом заставить его заплатить небольшую цену за ту еще дерзость, проявленную демоном, живущим в сущности Агрона. И судить, получилось ли у нее достигнуть желаемой цели, смысла не было, потому что ее реакция уже говорила о многом. Лавузье, как и мог намекнуть в хвастовстве о своих достижениях и успехе в отношениях с противоположенным полом, никогда бы не достигал таких высот, если бы не знал элементарных понятий в обращениях с женщиной, даже больше того, большинство тонкостей их характера, перепадов настроения. Для аристократа близость и общение с ними было тоже своего рода наукой, не из скромности можно бы и сказать, что если бы женщин начали изучать, как существ обладающих загадочной сущностью и неустойчивым характером, Агрон мог бы смело стать основателем всех основополагающих начал. Стоило заметить, что разговор и поведение кровавой богини пришелся ему тоже не без  царапин по сердцу, но пострадать могло лишь его больное самолюбие, кто же сможет, оставаться равнодушным зная, что его, откровенно говоря, использовали, что бы добиться своих корыстных целей, но и здесь Шарисия просчиталась. Желание богини освободить или ослабить себя от фатального влияния осколка подтолкнуло ее на необратимую ошибку, как это понимал демон, ведь от ее внимания ушел обычный и очевидный факт, - будучи беременной, ментальная связь женщины и аристократа будет лишь возрастать с каждым месяцем развития дитя. И те капли крови, которые ему удалось добыть ушедшей ночью тоже не останутся без последствий для нее, ежели Шари это все просчитала, тогда стоило признать, что она пошла на огромную жертву. Дабы носить ребенка под сердцем, зная, что теперь Агрон и все демоническое естество будет, как никогда тщательно, следить и преследовать ее постоянно. Еще пару лет, да что там, пару месяцев назад, Лавузье мог лишь мечтать, что бы только прикоснуться к образу своей мечты. Постоянно искал женщин, похожих на ее темный образ, как по характеру, так и по внешности, он любил и убивал их одновременно так, что никто из них не оставался в живых. Никогда не прекращая быть публичным актером, он всегда знал, что когда-нибудь желаемая встреча наступит и этим ограничивал свои желания, совершенно не задаваясь вопросом, «Что же будет дальше?», его это не волновало. Но теперь, все произошло куда идеальнее, чем он мог себе и вообразить – богиня осознанно дала себя привязать, да, именно привязать к аристократу, других выражений и нельзя было подобрать точнее, они были неуместны. Услышать подобное об Азе, его ненавистном двойнике, породило в Лавузье скорее волну восторга, чем ненавистное возмущение, потому что было очевидным, что эта скрытая раньше от его внимания тайна оставалась последней картой в рукаве женщины. Выкинув которую на игорный стол ей не останется ничего другого, как постараться красиво закончить игру слов, нашедши причину, уйти в глухую самозащиту, стараясь убедить, прежде всего, саму себя, а потом и демона, что последняя карта закрыла партию. Для богини этот эпизод, возможно, и можно было назвать отыгранным, но она упустила от своего внимания, что Агрон был азартной личностью в таких делах.
Демон с нахальной ухмылкой продолжил разговор после ее просьбы, - «Нет, ты никогда не была пленницей», - говоря эти слова, он осторожно, не без опаски, сделал пару шагов, приближаясь к ней, пока расстояние не сократилось так, что бы можно было коснуться рукой друг к другу. «Ты моя жена», - уже шепотом произнес демон, слегка наклонившись к ней, - «такое положение вещей, любовь моя, гораздо страшнее для твоих врагов и ужаснее, чем ты можешь себе представить». Дальше последовал наигранный, будто на банкетах, показательный реверанс, - «Госпожа Лавузье де Шарисия, как же я смею отказать тебе в прелестях столь необходимых для повседневной жизни», - после чего, как с издевкой, добавил, - «любовь моя». А что же дальше? – обычный щелчок пальцами и водная преграда исчезла, будто бы никогда ее здесь и не было, не оставив после себя никакого даже следа. После чего, совершенно твердым голосом и без намека на привычный для него сарказм, демон продолжил, - «С армией, стоящей у Наших ворот», - со специальным ударением произнес Лавузье, давая понять женщине, что в ее высказывании была допущена ошибка, - «Я разберусь, не успеешь ты еще закончить принимать ванны, служанки у капель через пару коридоров позаботятся о тебе со всей осторожностью». Агрон направился к выходу, не решив посвятить в свои планы любимую, каким образом он добьется решения столь долгой проблемы и что станет предпринимать. «И между прочим», - перед выходом остановился аристократ, на лице которого очертилась подлая ухмылка, - «Дождись меня, а если начнешь скучать, развлекись с прислужницами, в конце концов ты ведь их госпожа, а они умеют удовлетворять изысканные запросы, мне поверь, уж я то знаю». После чего Агрон развернулся и стремительно покинул комнату, направляясь на военный совет, лишь через плечо в самый последний момент добавил, - «И перемой полы на кухне, вечная блин проблема!».  Таким образом, он решил слегка отомстить ей за то, что Шари поступила нагло, все же решив обманным образом, послушав Аза, переспать с ним, а не пришла сама к нему сама по своему побуждению похоти. Но вскоре все измениться и Агрон знал, что предоставленное блюдо на десерт придется кровавой богине очень даже по вкусу.

Покинув верхние этажи своего имения, Агрон не спеша направлялся по винтовой лестнице к тронному залу, где его уже должны были ожидать заранее приглашенные гости. Его поступь была подобна походке триумфатора, который вот только что закончил войну со своим давним врагом, одержав победу, следовал под восторженные крики толпы, на всех улицах.  И вроде бы город все еще находился в осаде, а подробности освободительной военной операции не были уточненными, но демон знал, что один из давних вопросов, которые его так давно донимал был более, чем разрешённым. Шарисия осталась в комнате, слегка униженная, а их ночь привела к тому, что она понесет от него ребенка, что ограничит ее маневры по отношения к Лавузье по максимуму, заставив уже считаться с его положением дел. По крайней мере, так сейчас видел общую картину аристократ. Преодолевая необходимое расстояние, Агрон двигался по коридорам, где уже со всей кропотливостью суетились служанки, своей работой тиранки старались изо всех сил держать дворец градоправителя Маршары в достойном порядке. Для них этот город был живой историей, в котором даже каждый отдельный дом, общественное заведение, вносило свою прелесть в общий вид, красота которого открывалась для путников пустыни еще издали. Сам же демон, хоть и был генералом кровавой богини, пусть неким там пророком, но вел себя он здесь, в этом дворце, как хозяин, и на меньшее соглашаться бы не стал, пусть даже бы на трон назначили небольшую мартышку, власть никто бы без боя не отдал.

Аристократ дошел до нужной залы, открыв тяжелые двери, ведущие к трону, Лавузье очередной раз был восхищен величием и грандиозностью строения, ведь именно здесь находился самый нужный ключ от всего города, именно здесь принимались решения о войне и мире, и этот зал, трон были пустующими, а корона, та бесполезная побрякушка, все было в его распоряжении. Лучи восходящего солнца пробивались сквозь разноцветные узоры стекол на окнах, создавая сказочный вид в помещении, здесь было шикарно, именно все так, как и любил Лавузье. Теперь его внимание было приковано к трону, подойдя к которому он с интересом обошел его несколько раз, проводя по нему рукой, после чего торжественно сел на него, наслаждаясь своим превосходством.
«Ты опоздал», - внезапно короткая и отрывистая фраза одного, из выходящих с тени колон гостей, нарушила тишину в зале, - «Мы должны были встретиться при первых лучах солнца», - добавила женщина. Агрон одарил ленивым взглядом своих гостей, и с сарказмом в голосе решил ответить, - «Не опоздал, дорогие мои, а задержался. Запомните, за-дер-жал-ся». Гостями, пребывшими ночью в Маршару с укрепленной стороны города, были аэри, главы семей, более мелкого происхождения и по влиянию, зато находившихся у Агрона в абсолютном подчинении, в замен на его протекцию и благорасположение к их делам, имеющих хороший успех. Именно их руками Лавузье предпочитал выполнять грязную работу, они собирали информацию, устраняли неугодных, имея свои агентурные сети шептунов, аэри могли устранить даже самих богов, будь такие из крови и плоти на этой земле.
Иштар

Дагон

Велизар

«Но сегодня я собрал вас всех вместе не для пустых разговоров в этом городе, его жители отчаянно нуждаются в спокойной и безопасной жизни, которую только мы способны обеспечить. Совсем недавно, вы помогли его освободить от проклятых тигранов, теперь эту победу нужно закрепить за нашим именем. Друзья, этот город – ключ к удержанию окружных мест, как вы и сами знаете, он открыл для нас дополнительные возможности». Приглашенные аэри отстраненно слушали Агрона, попутно каждый для себя сам взвешивал какую выгоду будет нести лично для него участие в этой бойне, пирог еще не спекся, а его уже делили на приглашенных гостей, как добычу, после охоты, которой еще не было. «Великий Магистр», - Иштар сделала шаг вперед с учтивым реверансом, - «честно говоря, остается не до конца ясным момент, зачем вы призвали наших низших аэри, наших детей, для решения проблем с столько небольшим отрядом, с которым могли бы справиться даже наемники Шарисии». С каждым сказанным словом женщины, у аристократа была все больше видна хитрая ухмылка, придающая устрашающий эффект его внешнему виду. «Замечательный вопрос, моя недальновидная Иштар!», - с наигранным торжеством заметил Агрон, сделав пару хлопков ладонями, изображая овации публики. «Я мог бы использовать наемников богини, да ладно, мог бы обойтись и без вашей помощи, друзья, но история этого города будет писаться нашим языком, наречьем аэри. Эта, пусть и мелкая победа, даст повод заполнить этот город нашими детьми, братьями и сестрами по крови на правах протекторов и спасителей, мы покорим империю, а тиграны станут нашими игрушками, рабами». «Да здравствуют аэри!», - решил подыграть речи покровителя Дагон, пытаясь выставить себя в куда лучшем свете перед покровителем, ежели себя показала Иштар, один лишь Велизар стоял молча, не выронив и слова. «Я открываю для вас арсеналы и оружейный двор этого города, вооружайте наших воинов и будем выступать», - торжественно закончил Агрон и, поднявшись с трона, направился к выходу. «Рабы», - неожиданно проронил Велизар, заставив Лавузье остановиться и задать изумленный вопрос, - «Что ты сказал?», аэри продолжил, - «Не стоит всех убивать из осаждающих город тигранов, нам нужны эти тела живыми, по крайней мере мне, для новых исследований, если все пройдет успешно, мы сможем разбавить наши ряды новыми видами существ, обладающих силой, многократно превосходящей тигранов». Лавузье всерьез заинтересовала эта идея, - «И что входит в основу превращений?», Велизар послушно ответил, не желая задерживать протектора больше, чем это было необходимым, - «Мутация». Лавузье от услышанного расплылся в довольной улыбке, оценив всю перспективу подобны экспериментов.
Маршара… цветок пустыни, стоящий у истоков подземных вод повидал на своем веку не мало искателей приключений, дорога которых была окончена у его ворот, в пустыне. Очевидно, что одними из таких смертников были обитатели военного лагеря, который расположился у северных ворот города, число которых было достаточным для причинения небольших неудобств, но недостающим для полноценной осады, были подозрения, что к они ожидали подкрепления, но догадки не подтвердились. Тиграны-воины, коими был наполнен этот лагерь, позаботились о своем вооружении, раздобыв самое лучшее, насколько это только было возможно, оружие в империи, они изо дня в день учились им пользоваться, оттачивая навык до совершенства. А по вечерам проходила изнурительная строевая подготовка, внушающая своим маршем ужас жителям северной части Маршары, словно напоминание, что вскоре Шарисия и Агрон буду побеждены и все вновь станет, как и прежде.
Неожиданно, откуда не возьмись, стражники охраняющие пределы лагеря, находившийся на своих постах, были пробиты стрелами, упавшими с неба. Такая внезапная попытка напасть на военный лагерь была обречена на провал, поскольку военное формирование тигранов сразу же разбило, как они думали, разбойников пустыни. Но когда воины смогли рассмотреть стрелы, которыми были убиты их собратья, выяснилось, что наконечники стрел были покрыты изображением аллигаторов. Срочный военный совет в лагере сделал вывод, что это знак некой группировки, бесчинствующей в пустыне, хотя таких начертаний они еще не встречали, хотя и мелкие вылазки бандитов, пытающихся похитить снабжение или провизию были не редкостью. Но вдруг, будто бы земля содрогнулась и воздух был потрясен трубным шумом, исходящим со стороны северных ворот, которые были уже открытыми, как было видно издали. Тиграны, находящиеся на сторожевых башнях, могли заметить войска, выходящие военным маршем из города и направление их лежало в сторону лагеря. Жители пустыни срочно начали проводить построение, проводя уже на память заученные алгоритмы действий, которым они тренировались каждый день, их выдержка всегда была известна иным расам, а сила, которой они сражались в боях была достойна особого внимания. Прошло совсем немного времени и поднятые по тревоге отряды тигранов были построены и находились в полной боевой готовности. Их отряды состояли из двух прямых рядов, представляющих собой ударно-штурмовую силу, насчитывающей в общем 250 воинов средней пехоты, вооруженной, преимущественно, мечами. И еще одна шеренга из 50 солдат легкой пехоты, вооруженной луками и стрелами, находилась в тылу, и стояли тиграны неподвижно, ожидая команды своего полевого командира, который находился впереди всех строев.
Аэри продолжали марш своими отрядами, вооруженные средними доспехами, основу которых составляли солдаты аэри, входившие в состав третьего легиона, понадобилось приложить не мало усилий, что бы эти воины могли соблюдать дисциплину, но подчиненный Агрону Дагон смог справиться с этой задачей. Последний, на которого сам Лавузье возложил обязанности военачальника, успешно рассортировал оружие, привезенное в город самой Иштар и тем, которое находилось в оружейных складах, так что солдаты были надежно вооружены комплектами доспехов средней тяжести, вооружившись кривыми щитами и изогнутыми мечами с копьями. Знаменосцы торжественно несли знамя аллигаторов и дома Лавузье. Размер армии отрядов, вышедших из города, не превышал 250 рослых и свирепых воинов, остановив которых на расстоянии полета стрелы напротив тигранов, Дагон поднял меч к верху, и все воины начали делать тоже, издавая оглушительные крики и визг, способный разорвать ушные перепонки противоборствующей расы. Сзади отрядов, защищающих город были и Велизар с Иштар, подобно личной охране, они находились позади Агрона, который следовал сразу за отрядами, словно сам прайм. Предзнаменованием поражения тигранов стало то, что некоторые воины в строю начали подать замертво, не выдерживая душераздирающего военного крика захватчиков, это спровоцировало их командующего срочно дать команду к наступлению, и воины пустыни не стали ждать. Это была их ошибка, которую учла Иштар, представ в образе эльфийки, она начала произносить подготовленное ею заклинание

и из земли, по которой бежали звери начали пробуждаться покойники, цепляясь своими руками за бегущих воинов. Этот трюк принес смуту в ряды врага, но тактикой Агрона и была мысль уничтожить врага, не начав бой, уже окончить его, но видя происходящее на поле сражения, их командир дал приказ лучникам выпустить залп стрел по отрядам врага, чтобы попытаться уровнять шансы, но попытка была бесполезной, - ряды аэри потеряли приблизительно с дюжину воинов, поваленных на землю, что не восполнило пятидесяти павших от рук скелетов. Расправившись в мертвецами, тиграны вновь бросились к ждущим их отрядам аэри, и за момент до столкновения, Агрон издал боевой клик, который был приказом, после которого передний ряд воинов в строю стал на колени, выставив копья вперед, а арбалетчики, стоящие сразу за ними выпустили заряд болтов в упор поражающий тигранов. Началось сражение, по жестокости превосходящее все прошлые, которые мог помнить командир воинов пустыни, в ходе которого, аэри старались больше оглушить до потери сознания своих врагов. В бою участвовал и сам Агрон, приняв вид демона, он пытался не пропустить ни единого удара, но среди лязга стали, криков смерти и поднявшейся в воздух пыли это было непростой задачей. А вот Дагону повезло меньше в этой схватке, который явно недооценил мастерство командующего армией врага и силу его личной охраны, ни на шаг не отходящей от своего командира, аэри кинулся к нему, пробиваясь через толпу вражеских воинов, стараясь отличиться одержанной победой перед Агроном, замешкавшись в сражении с двумя, потерял из виду третьего воина, именно сам командующий со спины рассек голову Дагону тяжелой булавой, двух ударов было достаточно, одним оглушил и вторым закончил свое намерение. Падающего на землю своего подчиненного заметил Лавузье и командование сражением срочно принял на себя, которое походило больше на кровавую бойню, чем на организованное сражение. Но все же тиграны не смогли справиться с натиском врага, многие из них уже пали, находясь без сознания, другие же, видя обреченность своего положения, бросали оружие и бежали в пустыню так быстро, как только их несли лапы. И лишь небольшая горстка продолжала сражаться, которые падали один з другим намертво, среди этой канители Агрон смог добраться до врага, лишившего его подчиненного,

и одним сильным пируэтом, он нарисовал дугу в воздухе мечом, удар которого выбил оружие из лап тиграна. Видя это, демон издал сильный рев и, сам откинув меч, схватил врага за горло с такой силой, что смог его поднять над землей одной рукой, а другой резким движением оторвал ему голову. Бой был окончен, и Агрон стоял на коленях перед разорванным в клочья противником, который имел смелую ошибку угрожать городу, но теперь он лежал на песке, а его кровь питала почву. Взяв оторванную голову – трофейный подарок для богини, Лавузье принял свой человекоподобный облик, и постарался найти павшего на поле сражения Дагона. Это не составило много труда, всех погибших воинов аэри стягивали к подготовленным за ранее телегам, чтобы провести в городе торжественную прощальную церемонию с солдатами сражавшихся за его свободу. Но тело умершего военачальника было оттянуто в сторону, над ним молча стояла Иштар, со взглядом, направленным в пустоту. Агрон слышал о сплетнях, что между ею и Дагоном была серьезная интрига, если верить, по своей насыщенности, ничем не уступающей отношениям его и Шари. Однако Лаузье остался живым для своей богини, а Иштар свое проклятье уже потеряла, подойдя к ней со спины, лишь положил ей руку на плечо, заметив струйку слез на лице, демон с соболезнованием пообещал, - «Он был амбициозным воином, свирепым. Я обещаю, его похоронят в храме, с особыми почестями, как героя…», Иштар внезапно перебила своего покровителя дрожащим от горя голосом, - «Он и был героем, и умер, как герой», закрыв глаза, она уже не была способной удержать слезы, лишь отошла на несколько шагов от Агрона, чтобы не показывать ему своей слабости. Демон поняв, что его роль здесь уже сыграна, уже было намеревался уходить, сделав несколько шагов, услышал голос Иштар, - «Магистр!», - эта фраза заставила его обернуться в сторону смотрящей на него подчиненной, взгляд которой был наполнен слезами, - «Запомните его преданным вам, он был таким не притворно!». Лавузье с понимающим взглядом кивнул головой и направился в город, неся в небольшом мешке подарок для богини.
И снова улицы Маршары, которые были на удивление пустыми, времени был полдень, а все жители сидели по домам, видимо еще не знающие об исходе битвы, а может они боялись, что магистр озлобиться после сражения с тигранами и начнет резню мирного населения? – Агрону было сейчас не до них сейчас, во всяком случае, пока что хотя Лавузье планировал торжественный праздник в честь освобождения города из осады абсолютно для всех жителей, бедных слоев и зажиточных. Пропаганда – именно тот самый нужный инструмент, необходимый для укрепления власти не только в пределах Маршары, но и далеко за ее пределами. Придя в замок, Лавузье первым делом поспешил переодеться, оставив служанкам грязную одежду, которая была под доспехами, он одел обычный костюм черных тонов для приема гостей, узнав, что Шарисия до сих пор дожидается его в банкетном зале, он поспешил к ней. Пребыв к месту назначения, он держался более грубо в жестах и манерах, чем этим утром, лишь наигранно поклонился перед сидящей в торце длинного обеденного стола, богине. Ее наряд нельзя было не заметить, одежда была подчёркивающей все изящество и грацию тела любимой женщины, которой он спешил провозгласить торжественную новость. Прекратив реверанс, Агрон стал ровно, словно солдат перед командиром, и торжественно заявил, - «Маршара свободна, город наш и в доказательство, прими от меня такой скромный дар», - Аристократ достал голову, командующего тигранами и положил ее у ног Шарисии, сам сев за стол о правую руку от нее, словно давая ей понять, что все-таки в управлении этим городом, и хранитель ее безопасности лишь только он один, а остальное – решаемые мелочи.

Агрон проявлял хорошую сдержанность, когда рука его любимой чуть не дробила кость его плеча хваткой такой силы, что проявлением нежности это никак нельзя было назвать. Напротив, будто бы он был виноват во всех проступках богини, которой в этот раз оставалось самое простое – просто ждать, когда он пойдет и сделает всю грязную работу своими руками. Просто ждать, пока он будет вести войско на поле сражения, воинов, которые прибыли в эти далекие края от своих родных мест, сражаясь, умирали за его имя, а теперь уже оказалось, никому н были нужны, просто лишь помеха для дальнейших планов богини. Сам Агрон не был столь явным защитником и особо за солдат никогда не переживал, сейчас его потеря измерялась в убитом друге, которого наверняка продолжала оплакивать Иштар, ведь погибшему уже нет абсолютно никакого дела, какие войны будут проходить после этого сражения, как далеко пойдут аэри, чтобы вернуть контроль над городами в пустыне, или сразу же вернуться обратно, чтобы не навлекать на себя самих гнев Шарисии. Для жителей Маршары это сражение принесло победу, поскольку теперь они могли жить безопасно, хотя бы первое время и, не опасаясь за свою жизнь, находиться за пределами укрепленного города. Но для Агрона боевое столкновение было всего лишь игрой, в которой он победил, пожертвовав своим личным генералом, а обстоятельства слаживались таким образом, что и похоронить его, возведя в статус героя этого города будет невозможным. Отрезанная голова командира разбитых тигранов свидетельствовала о том, что богиня сама по себе и в будущем будет занимать такое положение, когда Агрон крушит и разбивает ее врагов, их общих врагов, а ей остается лишь только ждать, сидя за столом, ожидая подобных голов у своих ног. Лавузье впутался в эту игру и пошел на это добровольно, чтобы доказать любимой свою преданность и этим самым перечеркнуть все свои ошибки прошлого, но не загладив толком старые, уже появились новые – она вновь была недовольна идеей заполнения этих пустынь солдатами аэри. А ведь всегда приходилось жертвовать и за все платить свою цену, особенно тех вопросов, которые касались кровавой богини, так жертвой за Маршару стал погибший генерал, так и для ребенка, о котором обмолвилась теперь сама уже женщина, нужно было идти снова на уступки, чтобы отказаться от столь удобного случая продолжать победный и освободительный поход, пока империя окончательно не будет уничтожена. Но у Шари другие мысли, и привязаны они больше к безопасности будущего ребенка, или манипуляций в его сторону, чтобы решать проблемы своим методом, держа Лавузье теперь уже всегда на своем поле зрения и ему оставалось только искусно маневрировать, чтобы не потерять шаткое доверие Шарисии и не упустить возможности взять под свое управление этот город, хотя бы с целью обогащения для некоторых амбициозных проектов, реализовать которые было самое время.
Вновь вернувшаяся служанка явно стала причиной, по которой богиня так резко отстранилась от победителя в недавней битве и поспешила занять свое место за столом. И Агрону не нужно было быть гением тайных наук, алхимиком, например, как его двойнику Азу, чтобы понять такой жест, в котором Шари стремилась скрыть некоторые отношения, быть может, считая их слабостью или неуместными в это самое время. «Гарнизон солдат из Алой Империи будет в скором времени отправлен из города, смею заверить, что задерживаться им здесь не входило в мои планы и такого не случиться впредь, в будущем», - демон решил подыграть богине, понимая к каким правилам она склоняла их разговор перед служанками, да и вообще, посторонними лицами, и если ею ему отводилась такая роль, что же, забавно было ее опробовать. «Однако же, мне нужны несколько доверенных лиц, способных вести дела от моего, то есть вашего имени», - оговорка была допущена, как бы невзначай, но имела свой смысл и место, - «Потому я и прошу разрешения оставить двух моих близких соратников, участвовавших в сражении при дворе. Маршара – город кипящей жизни, которая бьет ключом, и если не уметь править этим потоком, рано или поздно он ударит и по нам. Да и кто знает, чья голова будет следующей?», - Лавузье цинично пожал плечами и показал жестом в сторону пола, на который была кинута голова убитого. «Аэри, тиграны, бандиты или политики, седьмое пекло, та даже короли, могут посетить этот город, но в скором времени постараются его покинуть, весь вопрос заключается лишь в том, кто в нем останется, и будет чувствовать себя не гостем, а хозяином, и не просто города, но и его окрестностей – пустыни». Агрон с тяжелым вздохом откинулся к спинке стула, стараясь собраться мыслями, упорядочить их вместе с той причиной, которую упомянула богиня, теперь уже это была весомая причина, чтобы подстраивать свои планы под нее, - «Что касается упоминания о детях», - Лавузье краем глаза заметил, как слегка перекосились уши у пары служанок, которые занимались уборкой на кухне, - «Для этого города они действительно важны, со своей стороны, я сделаю все возможное, что бы появляясь на свет и крепчая в силе, они чувствовали себя в безопасности, более того – они будут в безопасности при своих родителях, тем более, при матерях». Со стороны могло показаться, что между богиней и аэри завязался разговор, быть может, о приюте, которому уже давно стоило оказать помощь со стороны дворца правителя, но, как правило, финансирование никогда не доходило до подобных, убыточных заведений при прошлом управителе. Но, как и в том случае, так и самому Лавузье, было начхать на весь город, после того, как Шарисия, его любимая жена, упомянула ребенка, о котором, на самом деле, и говорил Агрон, подменив всего лишь понятия для посторонних. Однако он понимал, что кровавая богиня поймет сейчас ход его мысли, более того – поддержит, все же вопрос о соратниках и их присутствия был до сих пор открыт, и подобного решения без участия Шари он не мог принять. Ну, или во всяком случае хотел, чтобы так показалось со стороны, даже для Рисы.

Шкатулка… всегда в любом эпизоде жизни Агрона возникали мелочи, которые он замечал, способные изменить хоть дальнейших событий, пользуясь такими неприметными мелочами, он всегда находил ключ для манипуляции окружающими существами. Но здесь было нечто иное, ведь не нужно было завязывать разговоров, столь нудных и однотипных, что бы выискать нужные факты или ждать, когда жертва проговориться ненароком, но все происходило как бы само собой – случайность? Агрон не верил в удачу, скорее считал ее результатом хорошо просчитанных уловок, расставленных ловушек и выбранной правильно приманки, которая была бы способной увлечь оппонента в правильную сторону разговора. Именно приверженность к холодному расчету подталкивала его на мысль о том, что все эти события могла предугадать Шарисия, ведь не она его отправила с войсками освободить город от осады, демон сам принял это решение, а значит, он позволил стать себе инструментом в ее руках, очень надежным и универсальным. Они были нужны друг другу, это читалось в ее взгляде, который сейчас Лавузье встретил на себе, шкатулка и взгляд, мелодия и тишина, их встречи всегда способствовали сочетанию противоречий.  Недаром же она осталась здесь его выжидать, многоликая знала, хоть и могла исчезнуть, заставляя аэри вновь пуститься на свои поиски, пока в очередной раз, не разрешит себя обнаружить. И все же она осталась до последнего, положив на стол шкатулку, она будто бы негласно просила его открыть подарок, а быть может и проклятье, но что бы то ни было, аристократ умел играть в такие игры, стараясь сочетать свои правила поведения с ожиданием от его поступков окружающих.
Правой рукой, слегка упершись локтями о стол, демон осторожно подтянул к себе шкатулку, все же без резких движений, он будто бы играл в театре, предавая своим движением и выражению на лице некую загадочную улыбку тайны. Это была его игра в которой он чувствовал себя в своей стихии. Взгляд с подарка плавно вновь зациклился на любимой женщине, которая просто сводила сума его своим характером, внешностью и нарядом, безоговорочно, они были достойной собственностью друг друга. Пусть и отрицали это в той или иной степени, ведь они были связаны друг с другом очень сильными чарами и пошли на это добровольно, а что не имеет свободы, то становиться собственностью своего хозяина/хозяйки. «Голоден ли я?» - с восторгом и иронией повторил заданный себе вопрос Лавузье, - «Моя госпожа, я всегда голоден, когда вижу свежо пролитую кровь, а ее этим утром пустыня поглотила не мало, вам ли не знать при всех ваших информаторах, среди моего, хотелось бы верить, преданного окружения». Сарказм в разговоре набирал обороты, уж им Лавузье никогда не пренебрегал, - «Аша!», - окликнул демон одну из двух служанок, суетящихся на кухне, услышав свое имя, тигранка поспешила к столу. «Принеси своей госпоже и мне бокалы с вином», - приказ, не требующий согласия, но лишь абсолютного подчинения заставил служанку поспешить. О жестокости Лавузье знали достаточно хорошо, что бы задавать лишние вопросы или пустые уточнения его приказов, особенно сейчас, когда за его спиной остались дюжины убитых. «Будьте уверенны, ваше присутствие всегда лишь разжигает во мне разного рода аппетит, и, стоит заметить, не многим удается достигнуть таких успехов в порабощении моего внимания на себе. Особенно которых достигли вы», - только продолжил разговор Агрон со своей любимой женщиной, как служанка прервала его на полуслове, поспешив принести кувшин с вином и два бокала. И когда посуда с напитком богов стояла уже возле управителей этого города, Лавузье вновь обратился к служанке, - «теперь вытяни руку над бокалом», - такая фраза привела в недоумение Ашу, это читалось в ее взгляде, она не скрывала своего недоумении, но ослушаться не имела права. С испугом в глазах она протянула слегка дрожащую лапу над бокалом, в котором было вино, после чего Лавузье взял кинжал, лежащий возле шкатулки, и резким движением с хирургической точностью сделал надрез возле кисти служанки, что отдалось ее резких вздохом, но она продолжала держать руку в таком же положении. После этого, аэри схватил ее за кисть и сжал руку так, что кровь струей полилась точно в бокал, дополняя его до краев, когда же эта посуда была полной, аристократ оттолкнул тигранку, - «А теперь проваливай и подругу свою забери из кухни, пусть залижет тебе рану, если не хочет быть следующей!». Когда же Агрон и Риса остались за столом одни, совсем одни, он поднял полный бокал, будто бы готовясь произнести тост за здоровье, но, так и не сказав ни слова, просто сделал пару глотков этого напитка, который смешал в себе кровь и вино. «Они еще молодые и глупые, многого не понимают в службе при дворе, а вот питье удалось не славу, достойное  богини, не желаешь и ты испробовать?», - с ухмылкой высокомерия спросил демон, пододвигая бокал осторожно к Шари.
А дальше, то ли вино предало ему смелости, а может вкус крови взбудоражил азарт, но теперь его внимание было полностью пленено на шкатулке, - «И так, посмотрим, что здесь у нас есть», - с этими словами он открыл подарок кровавой богини.

Та самая шкатулка, являющаяся загадкой для победителя, в недавней битве, сразу же раскрыла все свои тайны после одного единственного прикосновения. Агрон всегда был чувствительным к магии, от чего и знал, что подарок носит характер волшебства, однако же, ощущения, которые он принес собой, оборвали в нем ряд связей. Уж такого эффекта, а тем более и результата, он точно не мог ожидать, внутри будто бы появилась кромешная пустота, требующая заполнить саму себя чем-нибудь новым, наверное, чувствами или ощущениями. В нем начали перемешиваться жажда крови и удовольствий, жестокости и власти, что было объяснимо одним лишь фактом – Агрон Лавузье стал отдельной фигурой в этой большой игре, самостоятельной от Аза. Это могло лишь радовать, поскольку их привязанность друг к другу всегда приносила лишь проблемы и могла погубить их двоих, позже или раньше, но это случилось бы точно. Сразу после разрыва всех привязок, его охватила небольшая лихорадочная дрожь, пробирающая изнутри, будто при лихорадке, спустя несколько секунд, которая уже прошла, но вскоре стало еще хуже. Агрон открыл сжатые от неожиданности глаза, и попытался разглядеть Рису, сейчас она казалась ему настолько чужой и холодной. Прибегнув к некоторым попыткам силы воли понять, что чувствует она, успеха не было, лишь та же пустота отдавалась болью в голове и, наверное, еще и в сердце. Это чувство было чужим для аэри, поскольку вывод прогремел в разуме, словно раскату грома в небе среди ясного дня, - Ее подарок разрушил связь не только между братьями Лавузье, но и между самой богиней с Агроном. От того Риса и казалась ему сейчас столь непостижимой и далекой, будто бы ее и не было вовсе, кроме образа, голоса и ее движений в жестах, но все это можно было увидеть и в иллюзиях, что не придавало образу никакого естества. Ведь раньше он чувствовал ее на далеких расстояниях, все переживания, небольшие радости и, наверное, боль души, а может даже, и пустоту в жизни, но он знал какого это быть всегда рядом с ней. И уж точно никогда себе представить не мог, что сидя рядом с нею, он будет настолько далеким и чужим от нее, этот факт будоражил сознание. Слова богини о чем-то общем между ними сначала были слышны сквозь, будто бы, болевой шок, когда стараешься собраться мыслями и срочно сообразить, что происходит вокруг тебя самого, но после он все же начал осознавать смысл.
«Прелестно», - с такими словами Агрон откинулся к высокой спинке стула, и прикрыл рукою лицо. В эти самые минуты вся мозаика мотивов и событий начала слаживаться в его голове, от полной картины, которую он начинал понимать и видеть, начала просыпаться злость из глубин его души. А может, это и было то самое его естественное состояние, которое сдерживалось лишь заключенными контрактами,  что бы не навредить многоликой. Демоническая натура начинала брать верх в разуме над аристократом и его глаза снова начинали отдавать, ярко синим свечением, даже через закрытые глаза и прикрытое лицо рукой это было заметно. А после – легкая ухмылка, которая сменилась довольной улыбкой и перешла в торжествующий смех, демоническим и хриплым голосом. Лавузье сдерживая окончательное превращение в демонический образ, смотрел леденящими глазами на богиню, будто та показала ему отличный фокус, от которого демон был довольным, как ребенок на ярмарке. Даже начал медленно и довольно бить в ладони, отдавая тяжелыми хлопками по всему помещению, где они находились, - «Браво, прелестная партия, моя госпожа!», - от привычного голоса Агрона сейчас мало что оставалось, лишь хриплые нотки давали о нем знать, но не более того. «Сначала ты пыталась получить всю возможную выгоду от Аза, обратив его внимание против меня, что бы спасти себя от зависимости этого осколка. Прячась от меня все эти долгие времена, заставляя чувствовать боль и это подкупает, правда восхищает! Потом найдя возможность и нужный момент, ты приходишь  на порог к этому придатку с одной единственной целью – воспользоваться практикой указанной твоим мужем, что бы все прошло безупречно по твоему плану. После этого, проведя такую ночь, ты ведь догадывалась, что одурманенный тобою, этот инструмент побежит сломя голову освобождать город от осады. Тебе он этого не обещал, не мог и подумать, но ты знала, что этим все закончиться! Теперь ты бросила карты, пусть и не все, но нужные, что бы  мне развязать руки для убийства Азазеля, который уже не играет для тебя никакой роли и в самую пору от него избавиться моими же руками. Ведь мой двойник много знает, слишком много, что бы ты позволяла ему находиться живым и далеким от тебя, вижу, он даже опасен для тебя, а значит, знает важное». После этого монолога в котором смешались восторг и торжество, уже упершись локтями о стол, Агрон продолжил, - «Я подыграю тебе, мое проклятие, моя любовь, кем бы я тебя не назвал, ты, прежде всего моя и хорошо это запомни. А Аза я выпотрошу своими руками, заставив его уйти окончательно и покинуть этот мир навсегда, о нем даже воспоминаний не останется!». Лавузье, слегка успокоившись, взял бокал с кровью и вином, допив его до конца, продолжил, - «Ты всегда была моей женой, ею и останешься ты до конца. Я предлагаю… нет, я возьму свое и брачный контракт будет перезаключен, а если кто или когда-нибудь будет иметь глупость ухлестнуть за тобой – его голова покатиться к твоим ногам и это тебе, мое окончательное слово, первое обещание и пункт из брачного контракта!».
После таких фраз, синий свет начал покидать глазницы аэри, будто бы он снова возвращался в свое спокойное состояние, хотя многое сейчас зависело от самой кровавой богини.

Игра продолжалась, но уже на тех условиях, на которых ее вел демон, лишь слегка подыграв, как бы в поддавки, он захлопнул ловушку, в которую угодила женщина, впрочем, не без своего согласия. Естественным было положение, что Лавузье был подавлен, даже более чем, слыша те слова, что говорила любимая, но выйти из положения он решил, триумфально продумав детали, и внезапно прорвавшаяся демоническая сущность лишь подыграла в этом положении. Конечно же, Риса вполне осознанно называла его и инструментом, и лишь тенью, ведь так и было на самом деле, если брать в расчет ту игру, которую она вела, но весь конфликт понятий пересекался именно на том моменте, на котором Агрон отказывался в это верить. Именно его отказ и само убеждение, подпитанные желанием навязать то же самое и богине привели к ультиматуму, - или она соглашается верить  и жить в то, как он видит, давая свое согласие, на новый брачный контракт или… она так и не узнает, что могло произойти в случае ее отказа. Лавузье был категоричен, будто бы став абсолютно другим после вспышки демонического огня внутри, будто бы открылись глаза на всю картину в целом, забыв про ненужную мишуру мелочей. Когда богиня позвала прислугу, в ее голосе были слышны нотки паники, а может, и ужаса, очевидно же было ее удивление от того, что план раскрыт. Но будь ответ женщины иным, демон, проснувшийся после крепкого сна и уже не ограниченный кровавыми клятвами и прочими договорами, достал бы до нее и тогда воздал ей по заслугам, обрекая на которые его она добивалась своего. Однако же Шари приняла мудрое и правильное решение, поскольку согласилась на требования своего нового и, теперь уже, единственного в своей жизни, мужа, ведь теперь он никогда не позволит ей делить ее саму с кем-нибудь другим.
Прошло немного времени, и условия были оглашены. Тишина нависла в воздухе, тишина, которая порождала бурю размышлений в демоне, пока он просто продолжал сидеть и смотреть на протянутый к нему лист бумаги с чернилами. Было ясно, что демон обдумывает каждое слово, сказанное своей нареченной, вот только не совсем он был согласен и ясно видел конфликт противоречий между пунктами. «Ты противоречишь себе, моя любовь. В первом пункте ты ставишь условие для своей безопасности, требуя от меня никогда и никоем образом не причинять тебе вреда, ни словом, ни делом, позже ты говоришь, чтобы я убил тебя, когда это все закончиться. Хотя и убить можно еще при жизни, не обязательно это делать физически и не всегда своими руками». Агрон взял пустой бокал на столе и наполнил его вином из кувшина, толи для смелости, или же ради протягивания времени, но только после того, как он выпил его одним залпом, решил продолжить, - «Но я с твоими согласен, с тремя, связывающими нас между собой доверием и безопасностью, и одним», - здесь демон осекся перед тем, как продолжать, ведь знал же, что Риса умоляла его защитить их будущего ребенка, при каких бы обстоятельствах это не происходило. «Которое дает возможность нам вдохнуть жизнь в нечто лучшее, чем мы с тобой и обеспечить безопасность нашему будущему», - Лавузье протянул к себе приборы для заключения контракта. Несколько движений, пара секунд и на его пальце был надрез, который спровоцировал струю темно красной крови, «Я принимаю твои условия, но взамен я оглашаю свои, - первое», - еще не назвав ничего, демон поднес порезанный палец к чернилам. «Ты никогда больше меня не предашь, не обманешь и не будешь причинять мне зла, ни словом, ни делом, ни нарочно, ни случайно», - говоря об этом, он смотрел прямо Рисе в глаза, будто укоряя, что ее нынешняя игра, которую она вела до этого момента очень грубо нарушила бы этот пункт, будь этот контракт заключен с ним раннее, - «Это касается моей безопасности. Второе условие, ты никогда не причинишь вреда владениям и их жителям, которые переходят в твое владение в Алой империи, на правах моей законной жены, это что касается безопасности моих владений». Вторым пунктом, Агрон явно подчеркнул перед Шари свое происхождение, особо напоминая, что он аэри и ему его владения всегда будут важнее, чем любая другая земля, и если его что и держит в этой пустыне, то только его супруга. «Третье, ты никогда не возляжешь ни с кем из мужчин, кроме меня. Не осквернишь свое тело ласками и страстью представителями мужской ипостаси, отныне у тебя есть только я», - этот пункт Лавузье назвал умышленно, чтобы оградить себя в будущем от паранойи видеть во всех угрозу его собственности, которую делить он ни с кем не собирался, ведь уже прошло достаточно много времени, которое он потратил на ревность и домыслы, и теперь намеревался это предотвратить. «Третье условие – это ради твоей безопасности», - в последних словах, демон умышленно допустил нотки угрозы, или очень жесткого предупреждения, ясно дав понять, что вина, в случае чего, будет на ее плечах. «И еще одно, ты никогда не будешь прятать, скрывать умышленно или настраивать против меня то, что будет тебе дороже всего на этом свете, я же, со своей стороны, землю разобью под ногами того, если кто или что будет являть собой опасность, последний пункт – это ради безопасности нашей с тобой семьи». Агрон повторил процедуру подписания бумаги, после которого это превращало ее в документ, брачный контракт. «Поздравляю, госпожа Лавузье», - триумфальным и самодовольным тоном произнес аэри, - «Теперь ты являешься законной супругой аэри. Или же тебя лучше называть графиня Шарисия, правительница Экваториальных владений империи Алой Крови? – Думаю, так будет звучать лучше».

Отредактировано Агрон (07.12.2017 06:30)