Подобные заседания Совета, как правило, проходили без участия короля. Все предложения и законы обсуждались и утверждались в кулуарных беседах, где каждый пытался решить вопросы с большей выгодой для себя лично или же своего Дома. С таким подходом, можно было подумать стороннему наблюдателю, что сам факт собрания глав Домов было регламентированной формальностью, и он оказался бы, в большей степени прав. Неожиданные «сюрпризы» возникали крайне редко, и их боялись, хоть и никто в том не спешил признаться, но для аристократов эльфийского народа подобные события могли оказаться роковыми, потому каждый политик всегда старался обезопасить себя от таких подобных рисков, дабы этот зал не покинуть закованным в цепи, под сопровождением дворцовой охраны. Тем более присутствие Квариона всегда говорило о том, что на рассмотрение будут поданы вопросы, «правильное» решения, которых крайне важны для короны, что давало лишний повод для манипуляций, скрытых угроз и шантажа, - все это превращало подобное мероприятие еще более напряженным и сложным. Но сколько нить не будет виться, а конец ее настанет, и какие только вопросы не подымались – торговля с соперниками, война с соседями, требования увеличить финансирование, а все были готовы, поголовно, вырезать друг друга, будь у них возможность, лишь бы только себя самого потешить, доказав свою значимость для остальных. Такие индивиды и страну могли продать, и с самими демонами сделку заключить, лишь бы наказать обидчика или монетами кошели наполнить. Именно монарху и приходилось  всегда правильно и время реагировать на подобные замашки,  дабы избежать последствий таких рисков, ведь глупец глупцом, но если еще и властью наделен, то может и могут и беды натворить немало. Все это, как правило, камнем ложилось на голову Квариона каждый раз, когда все спешили разойтись, ведь кто-то мог и проспать все заседание, думая о проблемах своей земли, в лучшем случае. И даже слова не произнести, а эльфу необходимым было держаться всегда твердо и смело, не показывая и доли усталости или, быть может, даже страха, от того, что все может пойти не так. Такое положение всегда выматывало, потому правитель оставался сидеть в своем кресле, больше напоминающем трон, который стоял у торцевой части длинного, прямоугольного стола. Лишь главы малых светлых Домов решились, с поклоном приблизившись с Квариону, выразить в очередной раз свое почтение и благодарность, и было за что на самом деле, ведь именно благодаря усилиям молодого короля главы малых Домов, могли, наконец, присутствовать в Совете,  после чего и те поспешили удалиться. Огромный зал опустел, оставив уставшего короля и его жену, которая всегда сидела по правую руку первой, наедине, хотя все понимали, что у стен, как говорят «бывают уши», но это было единственным шансом эльфа побеседовать со своей любимой женой, чего она просила еще до начала собрания.  Тогда Элениэль получила короткий отказ, в котором Кварион сослался на то, что предстоит сегодня и без того поднимать сложные проблемы и находить им еще более сложные, быть может, даже непопулярные решения. На протяжении всего заседания, она оставалась беззвучной, будто бы обдумывала предстоящий разговор, дожидаясь конца собрания, или попросту могла обидеться. Причиной могло смело стать то, что муж не уделил ей нужно внимания, которого у нее в последнее время было дефицит, но просто промолчать об этом, стараясь, как можно скорее, забыть его проступок, а может быть эти две причины, слились в одну. Как бы то ни было, Элениэль продолжала сидеть молча, дожидаясь, начала разговора, который уже должен был начать Кварион. Эльф еще некоторое время протирал ладонью лоб, который отдавал бледным, нездоровым оттенком, будто бы стараясь каким-то магическим способом выжечь все те глупые мысли, канитель, которых то и дело, вертелась в его голове. В таком молчании прошло еще совсем немного времени, которое прервалось в итоге тяжелым вздохом. После чего, он оперся локтями о стол, нежно взяв в свои руки ладонь любимой, медленно поглаживая ее, - «Прости, что заставил так надолго отложить разговор». Кварион смотрел внимательно на лицо любимой, уже если Эларией он правил и был всегда внимательным, мог предвестить последствия большинства событий, то лицо своей жены он уже давно изучил, почти досконально. Ее взгляд он научился читать по глазам, почти любую слабую улыбку мог прочесть, движение бровей мог заметить – они были одним целым и знали друг  друга достаточно долго, что бы Кварион прочувствовал ее состояние. Монарх определил для себя ясно, что Элениэль была все это время взволнована некому событию, а быть может и фразе или решению, которое могло нанести вред их Дому или положению Эларии. «Что тебя так сильно взволновало настолько, что ты сейчас так задумчива?», - сделав еще небольшую паузу, он решил задать еще один уточняющий вопрос, - «Я же вижу, что с тобой все это время было что-то не так». Как правило, так уж сложились отношения, что между собой супруги ничего не скрывали, будучи откровенны друг с другом, они всегда, особенно Элениэль могла сказать свои мысли о произошедших событиях, если Кварион ее спрашивал.

Отношения Квариона и Элениэль всегда слаживались сложно, чему свидетелями были многократные случаи недомолвок среди супругов. Молчаливость и покорность жены чаще свидетельствовали об ее одиночестве и нехватке теплоты в семейных отношениях, чем о крепкой и утверждающейся семье, некоторым даже казалось, что за теплой и приветливой улыбкой скрывались большие страдания о такой судьбе, что выпала на долю молодой жены. В таких отношениях, что созданы обязательствами традиций, где основой для их создания служит расчет о том, как бы укрепить подобным браком положение сил в стране, отношения  продуманные наперед, когда решают за эльфов, которые только появились на свет, казалось, иных отношений и быть не может. Ведь какого это, осознать было молодой эльфе, что ее жизнь и участь предрешены, жить постоянно, всем мягко улыбаясь, выслушивая всех, служа образом этакого идеального света на публике, и покорно создавая обстановку комфорта для определенного мужа наедине -  Кварион никогда не брался вникнуть в состояние жены. Их готовили для разных целей, быть может, настолько идеально, что учителя, проводившие долгие года трудов, лишь могли аплодировать стоя, видя, насколько правильно реализованы их усилия в этой паре. С самых юных лет, как то обычно и случалось, эльф был против такой настырной идеи распорядиться его будущей личной жизнью, но возмущения всегда были резко подавляемы родителями и наставниками, погружая в учебу наследника престола все глубже и интенсивнее, что бы подобным мыслям и времени приходить, на ум не было. Лишь, попутно со всех сторон обещая, что юная девушка всегда будет поддерживать его во всем. С самой Эни, во время обучаемого процесса он виделся редко, будучи нацелен на тренировки и уроки, абсолютно не видя, даже не подозревая какие методики применяли к девушке, что бы выполнить свои обещания данные, даже не наследному принцу, а традициям, которые требовали всегда точного выполнения законов лесного народа. Результатом таких усердий и обстановки, в которых выросли супруги королевской семьи, и был подобный жест молодой эльфийки, когда она робко, но уверенно убрала свои руки с ладоней Квариона. В такие моменты, эльф не мог понять, что он делает не так, какую ошибку допускает и где его оплошность, ведь все маневры дипломатии и формы этикета он старался, чаще всего, на пределе возможностей, но старался соблюдать, понимая всю необходимость сохранить свое лицо на публике. Очевидным было лишь одно – между ними была пропасть, образованная в семейных отношениях, она рисковала перерасти в пропасть недоверия уже не между мужем и женой, но между королем и главой сильнейшего Дома среди светлых эльфов, в чем Кварион видел, быть может, к сожалению жены, большую угрозу, чем в таких отношениях. Дело государства для него стояло часто превыше личных потребностей, что уж там о Элениэль говорить оставалось, но, как и раньше, его жутко не устраивало такое положение дел в отношениях. Оставаясь наедине самим с собою, допускал вероятность, что все сможет исправить, будут моменты и все наладиться, и его жена, непременно, будет счастлива, но подобные мысли чаще всего тухли, при первых же мероприятиях посвященных королевству. Что касается самого питомца, который принес некие запечатанные бумаги, эльф не обратил на него абсолютно никакого внимания, даже не смотря на удар хвостом по трону, на котором продолжал сидеть король. Да, Кварион был прежде всего королем и решать в таких случаях он обязан был дела королевские, дела Эларии. Успешно подавив в себе возмущения, касательно жеста любимой жены, он принялся изучать собранные доказательства, в которых были прописаны даты, названы имена, обозначены даже адреса мест заведения, о котором говорилаЭни, указанно все было точно и неопровержимо. Последовал тяжелый выдох эльфа, говорящий скорее о еще одном процессе, который принесет ему неприятности среди Совета, знати Домов, но другого выхода не оставалось, поскольку лицо, предоставившее улики требовало, как было ясно полного наказания и закрытия заведений. Признаться честно, Кварион сам был ярым противником такого рода деятельности, но понимал, чего стоит борьба с такими явлениями и какие последствия его могут преследовать, но такие разбирательства всегда одновременно и утверждали власть короны, и способны были сплотить лагерь ненавистников монарха. Глава светлых решила, что молчать не станет, это всегда было ценным для эльфа, ее прямые мысли и советы, замечания и высказанное мнение служило некой поддержкой для него.  Но сейчас он не вникал в ее слова, слыша лишь тон голоса на заднем фоне, на конец последней фразы, который стал совсем уж жестким, как для жены. Тем более, когда она назвала мужа по имени, это было серьезным поводом оторвать свое внимание с бумаг и перевести его на супругу, которая выглядела раздраженной и поникшей, он мог читать это в ее глазах, да даже в ее движениях, когда та встала со стула и повернулась спиной к королю. Дело решения королевского вопроса все больше напоминало нарастающее выяснение бытовых отношений среди обычной супружеской пары, чего правитель никогда не одобрял – путать сферы происходящего, смешивать их. «Что я делаю не так?», - раздраженно укорил супругу эльф, будто бы ребенок, сердившийся на игрушку, которая сломалась, но взяв себя в руки, успокоился, лишь обречено окинул взглядом рассерженную Ксанафию. Конечно же, на фоне вот недавно окончившегося заседания Совета, от которого еще не мог отвыкнуть и так быстро переключиться между обстановкой монарх, подобное поведение было всегда не подобаемым среди знати во время бесед и переговоров, что было причиной его недовольства. Взгляд эльфа был серьезным и строгим, собственно говоря, каким он привык быть, прежде всего, по отношению к самому себе, но и интонация последующей фразы только подтверждала его желание пресечь подобные вспышки, - «Это действительно ужасная новость, которая заслуживает самых решительных мер для исправления обстановки». Кварион сделал небольшую паузу, что бы точнее сформулировать дальнейшее предостережение.  «Но эти доказательства не могут оправдать подобного поведения в зале Совета, любимая». Правитель понимал, что такие моменты в будущем смогут представлять опасность и сыграть опасную игру не только с ним, но и с самой главой Дома светлых, которую, Кварион конечно же любил, но подобная строгость, как он понимал, была оправдана его заботой о ней, уж слишком хорошо он знал, как на подобных слабостях смогут сыграть темные сестры эльфийки. «Потому присядь, будь добра обратно, золотце мое, и при знати никогда такого не допускай, ради своего же блага», - понимая, что может перейти границу, эльф решил вернуться к наболевшему вопросу любимой, - «О борделях, дорогая, я не знал, думая что все слухи, прошу тебя, сядь», - последнее слово было выговорено особым тоном, - «и расскажи, какие меры ты считаешь наиболее приемлемыми для наказания?». Те же серые эльфы, могли смело на публике высмеять за такое поведение кого-либо из знати, тем более Элениэль, при подходящем случае, обвинив ее в игнорировании или незнании норм поведения этикета, это сильно взволновало короля.

Отредактировано Кварион (11.05.2017 00:09)